"Разнообразие в подробностях". Теория и практика Николая Львова
В России начиная с 60-80 годов XVIII века высказываются различные взгляды, отражающие принципы нового направления в садовом искусстве. Некоторые из них утверждают самобытный характер русских садов и парков в противовес французским и английским. Наибольшее значение имели работы Н. А. Львова, а также А. Т. Болотова.
Николай Александрович Львов (1751-1803) – один из самых выдающихся деятелей эпохи Просвещения. Это был талантливый, склонный к поискам новых решений архитектор, инженер, ученый-изобретатель, прогрессивный общественный деятель, исследователь природных богатств России, собиратель русского фольклора, поэт, композитор.
Любовь к родной природе, энциклопедические знания мировой и отечественной истории и культуры – все это наложило свой отпечаток как на его теоретические взгляды, так и на практическую деятельность в области садово-паркового искусства.
«СВЯЗАТЬ ОБЩИМ СОГЛАСЬЕМ».
ПРОЕКТ-ПРОГРАММА
Преклоняясь перед величием природы, призывая изучать ее, Львов в то же время считает, что натуру следует разумно преобразовывать: увеличить или уменьшить тенистость рощи, раскрыть лесной просекой вид на далекие окрестности, запрудить ручей, сделать более живописной опушку, высадить несколько деревьев и кустов на поляне и т. д. При этом он имеет целью произвести природными картинами определенное эмоциональное впечатление на зрителя: в парке места жизнерадостные и веселые сменяются тихими и спокойными, меланхолический вид – торжественным.
Львов придавал особое значение правильному учету местных климатических условий при возведении сооружений и планировке садов. Русская зима может сообщать особую привлекательность видам парка, разнообразить его картины. Все перемены, всякое движение в парке есть момент положительный: текучие воды, порывы ветра, пение птиц, ветряная мельница. Львов использовал изменение освещенности по часам дня, выделял в парке «утренние» и «вечерние» части.
Из высказываний и практических работ Львова видно, что он стремиться к тому, чтобы сад и парк возможно полнее отвечали как утилитарным, так и духовным потребностям человека. Многие его садовые постройки несут одновременно декоративную и хозяйственную функции. Так, пропилеи запроектированного им парка Безбородко в Москве включают в себя торговые киоски, «героический» каскад снабжен мельничным колесом.
Большое внимание Львов уделял изучению природных условий, в особенности водных источников и почвы. Утилитарные и художественные стороны дела в его практике не отрывались друг от друга, а рассматривались в едином комплексе. Львов часто был архитектором, инженером, садоводом-художником и организатором строительства в одном лице. Это давало ему возможность видеть задачу во всей ее сложности и находить оригинальные решения. Соглашаясь с основными положениями теоретиков паркового искусства второй половины XVIII века англичанина В Чемберса и немца К. Гиршфельда, труды которых он детально изучал и комментировал, Львов вместе с тем показывает, что они не могут быть полностью применимы к России, где природа и народные традиции резко отличаются от западноевропейских.
Большой интерес представляют идеи Львова, изложенные в неосуществимом проекте усадьбы светлейшего князя А. А. Безбородко. В этом труде обосновываются преимущества пейзажной планировки и критикуются регулярные сады. Проект был разработан в 1797 – 1799 годах в связи предполагавшимся строительством усадьбы в Москве, на берегу реки Яузы в районе Воронцова поля (ныне набережная академика Туполева). Теоретическая часть проекта является, по сути дела, программным документом, имеющим самостоятельное значение для теории садово-паркового искусства. Он изложен очень живым и образным языком, характерным для Львова. Приведем с необходимыми комментариями несколько отрывков из указанного документа.
«Сей сад расположен будучи в середине города большого, должен не токмо отвечать величию онаго, но и служить еще богатою рамою великолепному дому… Но как пространство места позволяет некоторые части онаго отделять во вкусе натуральном, то можно вести по сторонам и некоторые сельския красоты, соединя оные непосредственно с городским великолепием, смягчить живыми их приятностями и круглою чертою холодный прямоугольник Архитектуры. Вот задача, которую себе предложил содовый архитектор! А для исполнения оной на деле возможным ему показалось согласить учение двух противоположных художников Кента и Ленотра, оживить холодную единообразность сего последнего, поработившего в угодность великолепия натуру под иго прямой линии, живыми и разнообразными красотами Аглицких садов преобразователя, и поместить в одну картину сад пышности и сад утехи».
Необходим различный подход к отдаленным частям сада и приближенным к дому. Первые целесообразно «отделать во вкусе натуральном», вблизи дома требуются регулярность и симметричность. Обе части должны быть связаны друг с другом в единое целое. Не отказываясь от приема симметрии, Львов в то же время предлагает не доводить его до крайности, нужны свободно растущие деревья, живописно расположенные парковые сооружения. «Для сего дела избрал он меньшую сестру Симметрии, оставя старшую на троне в Голландии с разорительным ее скипетром, из ножниц состоящим, которым она, изуродовав мирты, пальмы, даже самой кипарис, превращала деревья в медведей, в пирамиды, в дельфинов и наполняла сады наши зелеными неподвижными уродами, которые стали ни пень, ни дерево. По ее аршинному закону, вдвое пространство уменьшающему, всякая дорога в саду должна находить родную сестру себе, пару и товарища, и половина сада представляет не что иное, как повторение другой половины так, что, увидя первую, другую никто и смотреть не пожелает. Художник последовал той симметрии, которая, однообразными внешними частями облегчая понятие взора, позволяет, однако, разнообразить в подробностях».
Львов полемически заостряет вопрос о недостатках старых регулярных композиций. Это связано с тем, что в последние годы XVIII века предпринимались попытки вернуться к регулярной планировке (в придворцовой части Павловска и в других резиденциях Павла I). Он отстаивает принципы пейзажного парка, соответствующие местным условиям, русскому климату, национальным традициям, хозяйственно-экономическим требованиям в большей мере, чем французские сады, подчеркивает задачу «сокрыться под небрежными красотами природы». Львов не отказывается от использования регулярной планировки там, где она уместна по градостроительным или функциональным соображениям. Он органически соединяет «сад пышности и сад утехи» в единый ансамбль.
Ряд принципов, положенных в основу проекта, имеют значение по сей день. «Вообще при расположении сего сада художник, убегая мелочных подробностей, старался составить оной из небольшого числа важных частей, дабы сохранить характер величественный и местоположению приличный. Единообразие прервать противуположением, противуположение связать общим согласием и дорожками, которых излучины и повороты не для того сделаны, что так вздумалось садовнику, но каждая из оных имеет свое намерение и причину и есть ли гуляющий, принужденный иногда сделать круг для того, чтобы пройти к предмету, его зовущему, то лишние шаги его заплачены новым и неожиданным удовольствием, которого бы прямая дорога его лишила».
Рационализм мышления Львова сказывается не только во всесторонней продуманности общей структуры парка, но и в том, что буквально все ее большие и малые элементы одновременно удовлетворяют как требованиям комфорта, так и целям эстетической выразительности, они экономически и практически целесообразны. Львов заботится и о функциональной организации садов, которая зависит и от времени суток, и от смены сезонов: «Противу Амфитеатра на двух передних углах поставлены две ростральные колонны, на которых железные треножники служат фаросами для освещения игр, когда даются оные в ночное время. Сие здание вообще удобно как для иллюминации, так и для фейерверков. Летом определено оное для игр на воде и для гулянья на гондолах, а зимою служит оное поприщем для беганья на коньках по льду».
Совершенно оригинальна для XVIII века разместить в саду спортивные сооружения, предназначенные для массового пользования. «Сии пруды, один от другого перешейком только уским отделенные, подали художники совсем новую мысль, великолепие древних гимнастических игр возобновляющую. Четвероугольнй пруд превратил он в полукруглую Навмахию, а дабы не отяготить оную слишком Архитектурою, то одни только ступени амфитеатра и портики сделал он из тесаного камня: галерею же, покрывающую беседки полукрытою аллею, составил из стриженой зелени, в пролетах которой поставил вазы и статуи. Два угла пруда, за Амфитеатром оставшиеся и закрытые лесом, служат для пристани судов, употребляемых на разные игры…».
Большую ценность представляет предвосхищающая будущее идеи Львова о необходимости расширить функции частной усадьбы и превратить ее хотя бы частично в городской парк «для публичного гулянья», служащий общественным целям. Возможно, это первое в России четко выраженное мнение в пользу общедоступности мест отдыха. «Вечернее гульбище всех прочих пространнее, для него определена вся нижняя часть сада поперек онаго. Широкая, а некоторыя и прямыя дороги осенены большими деревьями, между коих различные беседки и киоски, то в лесу, то над водою разметанныя, прерывают единообразность прямой линии. Хозяин, любящий разделять свои утехи, определил сию часть сада публичного гуляния, к которому приезд с обеих сторон. Главный въезд с большой улицы составляет полуциркулярная площадь, окруженная покрытою колоннадою, под которою в разных лавочках продаются галантерейные вещи, конфекты, фрукты и проч. Все сие придает вид праздника, или лучше ярмарки, гулянью, которое без того было бы безмолвно и мертво; тут жилище привратника, ас другой стороны и источник воды чистой и здоровой. … теперь вода сия поднята будет насосами в фильтровальную машину и оттуда выведена кранами на улицу, определена на употребление имеющим надобность в оной. У других ворот сада, на другую улицу, построен во вкусе турецкого киоска кофейный дом, в котором находятся как разные прохладительные напитки, так и конфекты и мороженое. На середине дома большой зал определен для танцев на случай внезапного дождя иди другой погоды. Возле онаго в турецком вкусе отделанный кабинет с большим и великолепным диваном, с коего видеть можно танцующих сквозь движущуюся сетку играющих вод, составляющих щиток в широкой перемычке той стены, которая кабинет от танцевального зала отделяет».
Уделено внимание и «проектированию эмоций». В соответствии с духом конца XVIII века прежде всего имеются в виду меланхолические настроения, которые могут возникнуть у посетителя, углубляющегося в самые укромные части парка. «… Тропинкою, в лесу густом проложенною, гуляющий проходит в долину, со всех сторон закрытую. Небольшое озеро, из родника составленное и середину долины занимающее, осенено великолепною купиною старинных ив. Сие уединенное меланхолическое, но не дикое место, противоположное во всем утреннему гульбищу, определено было для купальни. На левой стороне от дома, изобилующей противу прочих текучими водами, расположено полуденное гульбище. Дорожки, ведущие к оному, пролегают через лес и лужайки, на коих в солнечные дни упадшая тень, сберегающая дерн, умножает красоту луга. Верхних ключей воды, собранные в одно озерко, из коего ручейком протекают они чрез долину и освежают прохладу оной, те же самые воды расположены будучи натуральными порогами и водопадами в местах глухих и осененных одушевляют журчанием своим уныние и тишину данного убежища».
Характерно стремление органично связать внутреннюю планировку парка с внешним окружением: «Разного рода убежища и беседки все на таких местах основанныя, откуда отдыхающий может видеть значущие предметы, заслуживающие внимание его. Сии предметы с открытого горизонта не обратили бы на себя ничьего внимания, но оптическое расположение дерев, через которые они прогуливающемуся показаны, украшают вид их, перенося оныя, так сказать, из-за несколько верст в пределы самого сада. Возвышенное место, лежащее по правую сторону дома, определено для утреннего гуляния. Ковер из душистого дерна, цветами и цветными кустарниками по местам испещренный, окруженный с трех сторон красивым и благовонным лесом, составляет главную сего утреннего гульбища красоту, защищенную с полудня рощею из дерев отборных, кои, закрывая гулящаго, не закрывают, однако, от взора его окрестных видов. Сия часть сада отделена в веселом, но в тихом спокойном вкусе, утреннему времени отвечающем; кроме движения листьев, нет в ней никакого движения. Птичник , построенный в конце луга и противу самого дома, служит ему украшением, а как вид из оного прямо на Кремль, то и сделана открытая перемычка в задней стене средняго кабинета, служащего столовою для завтраков».
В ТОРЖОКСКИХ УСАДЬБАХ
Интересно проследить, как теоретические взгляды Н. А. Львова отразились на его практической деятельности. Одной из первых его работ в области паркового искусства была Александрова дача близ Павловска. По заказу Екатерины II им был выполнен в 80-х годах цикл работ, связанных со строительством парка для ее внука Александра. Ансамбль трактовался как иллюстрация к сказке о царевиче Хлое, написанной самой императрицей, и от Львова требовалось проявить максимум фантазии и воображения, чтобы придать обычным пейзажам точный аллегорический смысл.
Здание выходит фасадом на обширное искусственное озеро, по берегам которого располагаются «сказочные» сооружения, соответствующие сюжету повествования, - храм Розы без шипов на вершине холма, круглая колоннада храма Цереры, храм Флоры и Помоны, мост с «трофеями пещеры Нимфы Эгерии» и другие. Как показало исследование остатков этих сооружений, проведенное А. М. Харламовой (1964), они были размещены так, чтобы выгодно использовать все особенности местного рельефа и создать пейзажное обрамление всем поворотам сюжета сказки: мост через овраг – «ущелье», дальше – «остров», «горная долина», «сельская идиллия». По озеру плавали созданные по рисункам Львова модели кораблей.
К 80-90-м годам XVIII века относятся и известные постройки Львова в Гатчине. Одно из самых оригинальных парковых сооружений – Березовый домик, представляющий собой павильон с роскошным интерьером, замаскированный снаружи под штабеля дров. Это как бы игра в сельскую идиллию, архитектурный сюрприз, подобный Шале или Молочне в Павловском парке. Львов блестяще справился с задачей, разумеется, в рамках жанра, в соответствии с требованиями моды. Рядом в 1794 году установили каменный портал с террасой и лестницей, названный Бог Юмаской, как бы укрывавшей Домик. Отсюда недалеко до Водного лабиринта – архипелага искусственных малых островков и протоков.
Более серьезный характер имела другая гатчинская постройка – так называемый Приоратский дворец. Помимо всей архитектуры интересен примененными здесь особо прочными и огнестойкими землебитными конструкциями, изобретенными самим Львовым и уже опробованными им в его имении Никольско-Черенчицы.
Дворец расположен на берегах Черного озера и производит несколько мрачное впечатление. Вся эта композиция носит отпечаток преднамеренной суровой романтики. Этому настроению отвечает и окружающий Приорат парк вокруг озера. Была сформирована сложная система видовых дорог, искусственный холм, поросший елями и соснами, острова. Холм и острова созданы за счет грунта, вынутого при углублении и расширении Черного озера. Работами по созданию Приоратского парка в 1798 году руководил садовый мастер Д. Гекет.
Одна из самых интересных, но уже утраченных композиций гатчинского ансамбля, созданных Львовым (1797 – 1799), - искусственный каскад со шлюзом и мостом в северной его части. Каскад имел вид руины греческого храма «разрушенного» водным потоком. Небольшой бассейн повторял очертания Наумахии в Сиракузах – известного античного театра для представления морских сражений.
Среди частных усадеб под Петербургом, в создании которых принимал участие Львов, - имение графов Воронцовых в Мурине, А. А. Вяземского в Александровском, а также Г. Р. Державина в Званке на реке Волхов. К сожалению, они не сохранились. Лишь имеющиеся описания и графические изображения помогают мысленно восстановить их облик. Званковский дом Державина представлял собой двухэтажное здание с бельведером на невысоком холме на берегу реки. С террасы дома к ней вела каменная лестница, украшенная фонтаном. Рядом был устроен сад с беседкой-часовней, хозяйственными помещениями. В этом раннем произведении Львова уже проявились характерные черты его творчества: внимание к утилитарным задачам, решаемым в органичном единстве с художественными. Например, устроенная им водоподъемная машина обслуживала как производственные нужды имения, так и фонтан.
Подмосковная усадьба Вороново, где Львов по заказу В. И. Воронцова возводит в 1790 –х годах дворец, представляет интерес последовательно линейной композицией: подъездная тройная липовая аллея, партер-цветник перед домом, террасы регулярного сада за ним, грот на прямом берегу пруда, соответствующие ему обелиски на противоположном левом, прямая аллея, начинающаяся за обелисками и уходящая в лес.
Несколькими годами позже Львов строит усадьбу П. П. Лопухина Введенское под Звенигородом. Главный дом усадьбы располагался на высоком берегу реки Москвы, поросшем соснами. В направлении долины реки и виднеющихся вдали за ней стен Саввино-Сторожевого монастыря от дома была устроена просека с кулисами, обрамляющими эту великолепную перспективу. Спустившись с береговой террасы, можно было видеть другую пейзажную композицию, организованную вокруг запруды на речке Нахабенке, впадающей тут же в Москву-реку. В отличие от приречной части участка, выполненной в свободных пейзажных приемах, та часть усадьбы, которая примыкала к подъездной березовой аллее, была решена как регулярная осевая композиция, заканчивающаяся вполне симметричным парадным двором.
Дворянские усадьбы Новоторжского уезда, строившиеся в последние десятилетия XVIII века, являются наиболее примечательными плодами творчества Львова. Среди них Знаменское-Раек, Митино, Василево, Никольское-Черенчицы.
Интересно сочетанием регулярного и пейзажного начал Знаменское. Здесь выделена основная ось, ведущая от усадебного двора (решенного в виде правильного эллипса и окруженного сквозной колоннадой) через парк к широким пространствам лугов и полей. Зрителя ожидает вид долины реки Логовеж. К ней опускаются два прудовых каскада – непременный элемент всех пейзажных композиций Львова. Характерны также арочные мостики из валунов и ротонда, представляющая собой погреб с подземным ходом. Четко выдержан главный принцип планировки усадеб этого периода: постепенный переход от регулярного приема к пейзажно-живописному по мере удаления от центра, «растворение» искусственного начала в природном окружении. «Регулярность» ограничивается архитектурным ядром усадьбы и прямыми осевыми построениями, отходящими от него. Все остальное – это как бы вкрапления в живую природу, где господствует естественный порядок вещей.
Знаменское – парадная резиденция вельможи, загородная обитель делевого человека. Но при всей своей пышности композиция усадьбы отражает характерные настроения эпохи Просвещения.
Широкое раскрытие на реку Тверцу отличает усадьбу Митино. Двухэтажный дом поставлен на высоком и крутом берегу, частично облицованном камнем и террасированном. Рядом с выходящей к реке широкой лощиной – каскад прудов с каменными плотинами и мостами. Кроме господского дома на береговую бровку выходят два павильона, винный погреб в виде монументальной «египетской» пирамиды с широким сводом из неотесанных каменных глыб, приземистое здание кузницы, сложенной из крупных валунов и открывающейся на реку широкими арочными сводами.
В усадьбе Василево, находящейся на противоположном, правом берегу Тверцы, также видны характерные предметы творчества Львова. Главный дом располагается у реки, к нему подступает регулярный сад, а южнее, за прудами, устроен пейзажный «английский» парк со свободным начертанием дорожек, приспособленных к неровностям рельефа. Усадебный дом не сохранился, но до сих пор можно видеть три пруда, каскадом спускающиеся вдоль тальвега к реке. Верхний каменный трехарочный мост представляет собой архитектурную композицию, поражающую своей монументальностью и величием. Оригинальность ей придает циклопический масштаб этих сооружений, кладка из огромных валунов. В конце 1790-х годов в России строились подобные сооружения, например в парке Софиевка, принадлежавшем графу Ф. Потоцкому. Нагромождение огромных скал и валунов было в духе эпохи, соответствовало настроениям романтизма, охватившим в то время Европу. Львов одним из первых, по-своему, сообразуясь с обстоятельствами места и времени, отразил эту тенденцию.
Использование камня в парковой композиции является главной характерной приметой, излюбленным приемом Львова. В родовом поместье Львовых Никольском-Черенчицах близ Торжка могучие каменные своды кузницы – одно из самых примечательных и запоминающихся образов. Изучая план этой уже почти разрушенной усадьбы, нельзя не подивиться той последовательности, с которой автор решает проблему сочетания красоты и пользы. Каждое сооружение усадьбы имеет вполне определенное функциональное назначение и в то же время свой выразительный художественный образ: погреб – пирамида, плотина – «каскад», купальня – грот, кузница – своеобразная театральная декорация и т. д. Но еще более важно то, что вся усадьба в целом решается как хозяйственный комплекс, организованный на началах экономической целесообразности: далеко внизу, на за прудом, - помещения для скота, около зданий – фруктовые сады, ближе к полям – хозяйственные постройки. И в то же время усадьба, включающая в себя множество утилитарных построек – ригу, сыроварню, оранжереи, зернохранилище, мельницу и другие, является прежде всего ансамблем. Этот результат достигается последовательным осуществлением принципа: не отделять утилитарное от художественного, а органично соединять их в единое целое, причем на основе учета естественных особенностей места. Все действительно имеет «свое намерение и причину».
Парк и плодовые сады подступают непосредственно к дому, который находится в самом центре усадьбы. Чуть подальше, в 100-160 метрах от него, - пруды, конный двор, оранжереи, на периферии усадьбы такие объекты, как скотный двор, кладбище, обособленная малая «усадебка» для гостей, деревня, т. е. то, что и должно располагаться с отрывом от главного помещичьего дома. Даже до дальней запрудной части сада всего 10 минут пешего хода. Такая компактность усадьбы представляла большие практические преимущества и в то же время позволяла, сосредоточив художественные средства на относительно небольшой территории, превратить все поместье в своеобразный парк, где все «полезное» становилось «красивым».
Панорама, открывающаяся с центральной площади перед домом, была тщательно уравновешена обдуманным размещением архитектурных сооружений, почти каждое из которых в соответствии с эстетической программой Львова сочетало в себе утилитарную и декоративную функции. Циклопическая кладка кузницы на Петровской горе, арки-проемы, освещенные по вечерам всполохами огня в горне, - все это придавало пейзажу романтический оттенок. С противоположной стороны этот эффект уравновешивался целой группой небольших парковых сооружений на берегах пруда – гротом-купальней, павильоном-«храмиком».
Усадьба показательна для творчества Львова и в то же время по-своему уникальна. Прежде всего целое, причем на основе учета естественных особенностей места. тем, что автор был полностью свободен в выборе средств и приемов, так как являлся владельцем усадьбы. Здесь он родился, провел детство, значительную часть зрелого периода жизни, свои последние годы. Соединение в одном лице и автора, и владельца позволило достигнуть единства в подходе к решению как хозяйственных, так и эстетических задач. Другим условием успеха было то обстоятельство, что на протяжении десятков лет ансамбль формировался человеком, опиравшимся на собственную идейно-художественную программу, хорошо понимавшим суть передовых тенденций в паркостроении и в то же время чувствующим характер и «дух» местности.
Самым детальным образом разрабатывались и все хозяйственные строения. Дровяной сарай имел обходную галерею-колоннаду, зернохранилище украшала арка, выложенная валунами, кирпичный каркас на фасаде здания риги – ритмические членения и т. д. Все здания были передовыми для своего времени и в строительнотехническом отношении – прочными, теплыми, удобными. Особенно тщательно была продумана сложная гидротехническая система усадьбы, позволившая «оживотворить ее живыми водами». Она включала пять искусственных прудов разного назначения, дренажную сеть, деревянный подземный водопровод, несколько ключевых колодцев (значительные каменные сооружения), плотины и многое другое. Водоподъемная машина стояла подле дома, у самой дороги. Ее не прятали, наоборот, как бы предлагали осмотреть эту новинку, предмет технического творчества хозяина и одновременно интересную деталь пейзажа. Здесь много уюта, заботе о повседневном быте, простоты, человечности и тонкого вкуса. Львов, работая над деталями усадьбы – парка, стремился реализовать свою программную задачу – создать окружение, достойное идеала «естественного человека».
Почти все это исчезло. Не сохранились и растительные композиции парка. Заросли поляны, погибла большая часть аллей, вся местность из-за молодой поросли приобрела закрытый характер, и многие перспективы уже не просматриваются. Но и то, что осталось, - боковой флигель дома, «пирамида», ротонда-усыпальница, кузница на Петровой горе, фундаменты хозяйственных построек и малых архитектурных форм, пруды, рощи, уцелевшие участки аллей, отдельные экземпляры «вековы» дубов, кедров, лиственниц – все это является своеобразным памятником русского усадебного искусства конца XVIII века.
26.11.12
Автор: А.П.Вергунов, В.А.Горохов Источник: ВЕРТОГРАД
